Пульсары как маяки для навигации в космосе. Интервью с Тюльбашевым С.А., часть 2.

О пульсарах. Интервью с астрофизиком С.А. Тюльбашевым, часть 2.

(Продолжение. Начало интервью читайте здесь.)

Антонина: Спасибо огромное, Сергей. Я хотела бы подытожить. Мы видим, что все учёные делают очень много для каждого из нас, для всего общества. Это действительно факт, и примеры, которые Вы привели, — это подтверждение тому. Мало того, учёные реально расширяют наше мировоззрение, формируют его, закладывают базу для того, чтобы в дальнейшем наука развивалась, не стояла на месте, как Вы говорите, чтобы она действительно двигалась. И как раз на платформе Международного общественного движения «АЛЛАТРА» у нас сейчас проходят опросы по всему миру в рамках проекта «Созидательное общество»: в каком обществе мы все хотели бы жить. И хотелось бы сказать, о том, что в созидательном формате общества люди будут сами выбирать, в каком направлении будет развиваться наука, и будут создаваться максимально благоприятные условия для того, чтобы наука была на передовых…

Светлана: Была для людей.

Антонина: Да, была для людей. Чтобы это была созидательная, мирная наука, чтобы действительно учёные, работая, получали радость от того, что они делают. И в связи с этим вопрос к Вам, Сергей: скажите, пожалуйста, в каком обществе Вы чувствовали бы себя счастливым, и Вашим близким, родным было бы комфортно, приятно жить и радоваться?
 
Сергей Тюльбашев: Вообще, я вырос на книгах, в первую очередь, в детстве это были книги Ефремова и Стругацких. И, естественно, это коммунистическое общество. С тех пор идеал у меня не изменился, хотя к коммунизму я стал относиться как-то с большим скептицизмом, по крайней мере, к тому, что сейчас называется коммунизмом. Дело в том, что главный-то лозунг коммунизма был: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». То есть получается, что вы делаете всё что можете. Работаете как можете, в меру своих сил, а общество вам обеспечивает возможность этой работы, и каждый человек в обществе делает то же самое, то есть он занимается тем, что ему интересно, получает от этого максимум удовольствия, даже если с нашей точки зрения, например, эта работа может не представлять какого-то интереса. Развитие робототехники, современных технологий и всего остального показывает, что грубый человеческий труд, к примеру, труд шахтёров, водителей, техников, продавцов в магазине, работников банка — всё это можно переложить на искусственный интеллект, на робототехнику. Получается, что может освободиться гигантское количество людей. Казалось бы, если всё это будет производиться, вы можете при минимальных затратах иметь вполне нормальную жизнь и развиваться нравственно, интеллектуально, ещё как-то. А опыт показывает, что чем богаче становится общество, тем сильней становится дисбаланс в этом обществе. Это совершенно точно неправильно, но и правильного решения я не вижу. Потому что всё-таки вот это «От каждого — по способности, каждому — по потребности» подразумевает, что у вас есть новый человек — новый человек, воспитанный таким образом. А его нет. Отдельные личности встречаются, а в целом нет. И поэтому в каком обществе я хотел бы жить, я знаю, но откуда взять его, пока не понимаю.
 
Антонина: Спасибо большое. Вот как раз Международное общественное движение объединяет всех людей доброй воли, которые хотят изменить мир к лучшему, в первую очередь себя, общество и вообще весь мир.
 
Светлана: Я бы ещё дополнила и спросила: как Вы видите науку в таком обществе? Давайте представим, что у нас ушли все проблемы, о которых мы можем сейчас долго говорить (финансовые и другие), и мы можем развивать науку так, как действительно чувствуем, как требует душа, как говорится. Как бы Вы описали конкретное научное направление или направление развития науки в целом?

 
Сергей Тюльбашев: Все эти научные вещи и научная техника, они очень дорогостоящие. Если представить, что у вас нет никаких проблем в деньгах настолько, что вы можете тратить на всё что хотите, то в первую очередь это было бы, конечно, освоение планет Солнечной системы. И это правильно, потому что, случись что-то на Земле, вы должны иметь запасной дом.

Если же говорить в целом о науке, то мне кажется, что до сих пор нет даже малейших оснований судить о том, какая она может быть, потому что то, что мы реально видим, слишком далеко от того, что хотелось бы. Хотелось бы, конечно, новых инструментов, свободной работы, свободных поездок, постоянного общения, решения каких-то научных проблем, больших проблем, для того чтобы могли концентрироваться на них и понимать, что мы хотим решить. К сожалению, всего этого нет. Научное общество достаточно атомизировано в силу того, что слишком разошлись направления. Поэтому какого-то рецепта и понимания у меня, к сожалению, нет. А вообще, если говорить не только о науке, а просто о работе в хорошем обществе, в котором хотелось бы жить, то, говоря словами Юрия Никулина, это «когда вы с радостью идёте на работу и с радостью возвращаетесь домой». Вот это хорошее общество. Но не многим, к сожалению, оно достаётся.
 
Антонина: Спасибо.
 
Станислав: Спасибо. У нас ещё один вопрос. Мы все понимаем, что наука имеет определённое финансирование, и если это направление финансируется, то его развивают, если оно не финансируется, его не развивают. Вот интересно, если бы Ваша деятельность не зависела от финансирования, что бы Вы делали, чем занимались, куда бы вкладывали свой самый дорогой ресурс, я имею в виду внимание и время?
 
Сергей Тюльбашев: Вы знаете, я у многих писателей читал такую фразу. Когда писателя спрашивают: «Какая у вас любимая книга?» — он каждый раз говорит: «Та, которую я сейчас пишу». Потому что, когда вы начинаете заниматься любой проблемой, вы в эту проблему глубоко вникаете, вам кажется, что интересней этого ничего не может быть. Сейчас я занимаюсь транзитными пульсарами, пытаюсь заниматься так называемыми быстрыми радиовспышками FRB (fast radio bursts), очень модная тема сегодня, и мне это очень интересно. Завтра может оказаться интересным что-то другое. И от чего это зависит, не очень ясно. Но мне хочется сначала закончить с одной проблемой, а потом приступать к другой. Потому что, к сожалению, в науке так получается, что жизнь наша короткая и вы за это время, за время творческой жизни, можете решить всего лишь несколько крупных задач: три, четыре, пять. Например, я начал заниматься пульсарами примерно с 2015 года, пять лет я ими занимаюсь, впереди ещё 5–10 лет. А что будет дальше… Есть задачи. У меня на работе есть такой блокнот, и когда я читаю какие-то статьи, то думаю: «Вот можно эксперимент поставить», — и сразу записываю это в блокнот, тщательно расписываю задачи, потому что потом забудешь. Пишешь ссылку на статью и всё это расписываешь. И у меня сейчас в этом блокноте где-то под 200–300 задач. А в год делается одна, две, три, пять статей. То есть получается, у меня этих задач уже больше, чем на мою жизнь. Какие из них я успею сделать...
 
Антонина: Это очень здорово, что есть столько идей и столько новых разработок на самом деле. Дай бог, в формате Созидательного общества Вы действительно сможете это реализовать.
 
Светлана: Вот ещё такой вопрос: может, всё-таки есть какая-то идея, что можно сделать уже сейчас, чтобы такое общество стало реальностью? Возможно хоть что-нибудь?
 
Сергей Тюльбашев: Ведь каждый человек отвечает за себя. То есть получается, что если вы отвечаете за себя и говорите: «Я хочу жить в таком обществе, где люди честные, добрые, ещё что-то», — значит, и вы должны быть честным и добрым. Соответственно, получается, что для того, чтобы это общество возникло, необходимо, чтобы люди этому обществу соответствовали. Нельзя, чтобы было так, что вокруг все такие хорошие и добрые, а ты тут занимаешься воровством и убийством. Ты должен быть изолирован от этого общества. А каким образом? Поэтому я считаю, что для того, чтобы такое общество было, необходимо всё-таки какое-то воспитание, идеология. К сожалению, сейчас идеология не очень хорошая, в том плане, что она далека от гуманистических идей. Я, например, по своей натуре интроверт: я замкнулся в своем домике, у меня есть мои книжки, любимая жена, дети, друзья. Мне этого хватает. То есть своё общество я организовал с теми людьми, которых я люблю, уважаю и ценю, не стараясь разбираться со всем обществом сразу. Если бы каждый человек, как когда-то сказал Ю. Никулин, сделал счастливым хотя бы одного человека — весь мир бы стал счастливым. Так что отвечайте за себя, и будет вам счастье.

Антонина, Станислав, Светлана: Спасибо.

Светлана: Начинаем с себя.

Антонина: У нас есть много вопросов от наших зрителей, это очень радостно, спасибо за вопросы. Первый вопрос касается кротовых нор: «Смогут ли кротовые норы помочь преодолеть не только пространство, но и время? Расскажите, пожалуйста, что вообще известно о кротовых норах».

Сергей Тюльбашев: В своё время, когда я учился в университете (а прошло уже 30 лет), у нас был курс, который назывался «Проблемы машины времени». Читал его член-корреспондент академии наук Новиков Игорь Дмитриевич, он и книжек много популярных написал. Будучи студентами, мы всё время наскакивали на него с вопросами: как организовать эту машину времени? Он говорил: «Кротовая нора. Две норы соединяются между собой, вы можете пройти через неё и окажетесь в прошлом» и так далее. И показывал на картинках, как это всё должно происходить. Мы ему задавали вопрос: «Как так может быть? Есть же парадокс, что если вы попали в прошлое, убили свою бабушку (ну это грубо), то есть что-то совершили такое, в результате чего вы не родились — и как тогда может существовать эта кротовая нора в таком виде и машина времени? Это же нарушение принципа причинности». Он говорит: «А почему вы там должны убить свою бабушку?» Мы отвечаем: «Ну как почему? Потому что есть свобода воли: мы сами что хотим, то и делаем. Мы в своё прошлое попали, что захотели, то и сделали — кто нам может помешать?» Он говорит: «Мы находимся в аудитории. Вы не хотите полетать в этой аудитории? А если не хотите, то почему?» Мы отвечаем: «Ну как? Есть физика, мы притягиваемся, крыльев у нас нет», — и начинаем объяснять, почему мы в этой аудитории не можем летать. Он продолжает: «А если сказать короче?» Мы парируем: «Законы физики таковы, что мы не можем этого сделать». Он говорит: «А вы все законы физики знаете? Не получится ли так, что есть кардинальные законы физики, которые мы пока не знаем, которые ограничивают наше прошлое от нас, хотя вы можете в него попасть».

С кротовыми норами то же самое. Это сугубо пока теоретический объект. Дело в том, что для того, чтобы кротовая нора существовала, насколько я понимаю, необходимы частицы с определёнными свойствами, которые пока не обнаружены, и вообще неизвестно, есть они или нет в этой Вселенной. Эти частицы описаны, но их никто не обнаружил, ни в каких экспериментах. Если они есть, то, в принципе, кротовые норы можно организовать. Но опять же, это пока сугубо теоретические вещи. На практике мы там даже рядом не стояли. Хотя, например, одна из задач (вы знаете, что «Миллиметрон» скоро полетит, в двадцатых годах, а до этого «Радиоастрон» летал) — искать кротовые норы. То есть это задача уже техническая. Удастся ли найти — это другой вопрос, но вообще такая задача стоит.

Антонина: Спасибо большое. Следующий вопрос: «Может ли любитель радиоастрономии помочь радиоастроному профессионалу?»

Сергей Тюльбашев: Мы много раз пробовали. Тут получается такой момент. Когда мы в школе учимся, у нас есть какая-то там задача. Мы посидели, подумали — за день не смогли решить, но за два-три дня всё-таки решили, и вот задача решена. А у нас задачи предполагают медленный, долгий, монотонный труд. Это потом, когда картинки показываются, кажется, что это всё так легко, просто и красиво: есть картинка, что-то там сфотографировали. В реальности получается, что это чудовищные затраты времени.

Например, когда я занимался пульсарами, технологии уже известны, статьи есть, методики известны — абсолютно всё есть. Мой сын, хороший программист, со мной полтора года потратил, чтобы программу написать. А потом мне нужно было понять, насколько эта технология работает. Так вот, мне пришлось глазами просмотреть, как я потом сосчитал, около миллиона картинок. Просмотреть глазами для того, чтобы понимать, как эти пульсары можно надёжно искать. То есть получается, что у профессионалов-радиоастрономов или просто астрономов просто нет, как правило, подходящих задач. Обычно говорят про то, что нужно что-то посчитать. Но для того чтобы посчитать, сначала надо написать что-то, программу надо создать. А эти все программы пишутся тоже очень медленно. Были люди, которые говорили: «Мы могли бы что-нибудь написать». Я говорю: «Попробуйте решить вот такую-то простенькую задачу». Но что такое простенькая? Это месяц сидеть. У людей есть работа, они ходят на работу, зарабатывают деньги, ещё что-то. Человек посидит-посидит — сил нет, встречаться часто не получается. И мне это не удалось. Было человек пять-шесть, с которыми я пытался работать: трудозатраты велики, а на выходе — к сожалению, пусто просто в силу того, что нет простых, быстрых задач. Это не так, что быстро сели, на калькуляторе что-то посчитали и объявили: вот вам, пожалуйста, результат. К сожалению, всё медленно и долго.

Антонина: Спасибо. Следующий вопрос: «Чем важны и интересны экзопланеты? Почему сейчас этой теме уделяется много внимания и связано ли это с изменениями климата на Земле?»

Сергей Тюльбашев: Думаю, что с изменением климата это никак не связано, а интерес к экзопланетам… Помните самые старые теории XVI века: мы одни во Вселенной, Земля — центр Вселенной, Солнце где-то вокруг нас вращается. Потом Солнце стало центром, потом выяснилось, что мы в центре Галактики вращаемся. Всё это развивалось, развивалось и возник вопрос: если есть какая-то внеземная жизнь, она же должна быть на планетах? Наша планета абсолютно уникальна или возле каждой звезды такие планеты вращаются? Когда такой вопрос возник, начали искать возможность ответить на этот вопрос и выяснилось, что эта задача по сложности сопоставима с поиском пульсара, а может быть, даже ещё более сложная, чисто технически чрезвычайно сложная задача. Экзопланеты ищут просто для того, чтобы доказать, что мы во Вселенной не одиноки. Дело в том, что, если экзопланеты найдут, следующее поколение телескопов, возможно, сможет определять, есть ли жизнь на этих экзопланетах. Ну, а там недалеко уже и до разумной жизни.

Антонина: Спасибо большое. Следующий вопрос: «Опасны ли пульсары для Земли?»

Сергей Тюльбашев: Сами по себе пульсары для Земли не опасны, потому что они находятся далеко. Ближайший к нам пульсар находится на расстоянии примерно 300–400 световых лет, это очень далеко. Опасны явления взрывов сверхновых, потому что сверхновая, которая вспыхнет на расстоянии, скажем, 10–20 световых лет от нас, скорее всего Землю выжжет. Но таких сверхновых, массивных звёзд рядом с нами нет. Есть ещё другие сверхновые, которые образуются из белых карликов. На них идёт аккреция вещества, и они тоже могут взрываться в сверхновых другого типа. Они могут быть рядом, и они не все нам толком известны. Так что от пульсаров вреда никакого, а вот от взрыва сверхновых может оказаться реальный вред, но рядом с нами таких звёзд вроде бы нет.

Антонина: Спасибо огромное. Следующий вопрос касается звезды Бетельгейзе: «Она одна из самых ярких для наблюдения с Земли звёзд и может превратиться в сверхновую гораздо раньше, чем ожидалось. Проще говоря, она взорвётся под действием собственной гравитации? Чем грозит такой взрыв для Земли и объектов, близких к этой звезде? Идут ли от неё радиосигналы?

Сергей Тюльбашев: Для близких к этой звезде планет эта опасность очень большая, то есть они, скорее всего, просто исчезнут: либо развалятся, либо улетят от этой звезды. Для нас это был бы тоже вред, но в том случае, если бы она была рядом с нами. Расстояние до Бетельгейзе примерно 700 световых лет. Это большое расстояние, и поэтому даже при сильном взрыве мы увидим её как очень яркую, она, скорее всего, будет ярче, чем Луна. Тем не менее в силу того, что энергия убывает пропорционально квадрату расстояния (а расстояние большое), получается, что до нас всё-таки этой энергии дойдёт очень немного. Так что вреда от неё, скорее всего, будет немного.

Ещё есть момент, связанный с определением, когда произойдёт взрыв. Мы пока не умеем предсказывать с высокой точностью время взрыва. То есть примерно известно, но это «примерно» через 1 000 лет, а может быть, через 5 000 лет. Знаете, есть такой старый анекдот: идёт экскурсия и экскурсовод-астроном говорит: «Солнце скоро взорвётся, через три миллиарда лет, и станет красным гигантом». Кто-то через время спрашивает: «А можно вопрос?» — «Ну да, можно» — «Вы сказали, Солнце взорвётся. А когда оно станет красным гигантом?» — «Через три миллиарда» — «Ой, а мне послышалось — три миллиона, и я испугался».
Тут то же самое: мы точно ничего не знаем. Мы примерно знаем: да, состояние такое, что она может взорваться, но когда — это пока ещё с очень большой неопределённостью. В любом случае конкретно от Бетельгейзе нам, скорее всего, не грозит взрыв. Самые большие пессимисты говорят, что взрыв может быть направленный вдоль оси, вдоль магнитной оси или вдоль оси вращения. И тогда получается, что много энергии концентрируется в каком-то направлении. Самые большие пессимисты утверждают, что с расстояния, скажем, нескольких сотен световых лет всё ещё может грозить опасность. Но Бетельгейзе даже для таких больших пессимистов всё-таки далековато находится.

Антонина: Спасибо большое. Следующий вопрос: «Интересно, какой вид космических лучей идёт от пульсара? Какую энергию он излучает?»

Сергей Тюльбашев: Пульсар излучает во всех диапазонах. Больше всего он наблюдается в радиодиапазоне, также излучает и в оптике, в рентгене, в ультрафиолете, в гамма-диапазоне, то есть во всех диапазонах. Лучше всего виден в радио.

Антонина: Спасибо большое. Следующий вопрос: «Наблюдались ли закономерности вспышек пульсаров их отражением на активность ядра Земли или других планет Солнечной системы?»

Сергей Тюльбашев: Уверен, что никак не отражается, потому что как бы мы ни говорили, что есть эти вспышки, эти большие импульсы, которые мы показывали на первом рисунке, но эта энергия ничтожна. Помните, я вам говорил, что общая энергия там 10^-26 Вт/м²? То, что приходит от пульсара, — это такая энергия, что не о чём говорить. Есть очень старая байка, что люди приходили на конференцию, где стоял столик, на котором лежала записка: «Переверните и прочитайте». Люди переворачивали записку и читали: «Перевернув эту бумагу, вы потратили энергии больше, чем приняли все радиотелескопы Земли за всё время её существования». То есть, если говорить о радиодиапазоне, энергия совершенно ничтожна, если говорить о других диапазонах, энергии там, конечно, побольше.
Мы видим звёзды — это объекты, которые излучают чудовищное количество энергии, но нам это совершенно не вредит, а днём мы их вообще не видим. То есть все эти энергии опасны только в том случае, если происходят какие-то взрывные явления: взрывы сверхновых, взрывы новых звёзд. Для нас ещё опасность могут представлять астероиды, кометы, какие-то большие тела, пролёты через нашу Солнечную систему тяжёлых тел, например, коричневых карликов, но не просто излучение. Излучение практически никак не влияет.

Антонина: Спасибо большое. «Все ли планеты нашей Солнечной системы нам известны? Могут ли быть планеты за Солнцем?»

Сергей Тюльбашев: Тут вопрос может быть с подковыркой, давайте отвечу, как я это понял и как я считаю. Время от времени в интернете ходят слухи, что за Солнцем находится некая планета. Мы эту планету не видим, потому что она всегда за Солнцем. Мы синхронно вращаемся, а Нибиру (как её называют) влияет на всё, что происходит на Земле.

Во-первых, спутники, космические аппараты летали в том числе и за ту сторону от Земли, и никакой планеты не видели. Во-вторых, даже если бы они туда не летали, этой планете, если бы она существовала, некуда спрятать свою гравитацию. И это означает, что если там есть какая-то планета, то мы бы вращались вокруг общего центра тяжести, в котором принимали бы участие все известные нам планеты. И любая более-менее приличная масса была бы видна по неправильности движения. Это ответ на первый вопрос о Нибиру, если я правильно понял человека, который спрашивает.

Второй вопрос: есть ли планеты за границами Плутона (то, что раньше было границей Солнечной системы)? Сейчас считается, что Плутон — уже не планета, а планетоид, а последняя планета Солнечной системы — Нептун. Есть ли планеты дальше? Да, есть массивные тела, которые находятся за пределами Плутона, в том числе с массой, сравнимой с массой Плутона. Таких тел много и, скорее всего, не все они открыты. Они находятся на орбитах гораздо дальше Плутона, это так называемый пояс Койпера, и за ним ещё есть облако Оорта. Эти планеты вращаются тоже по тем же орбитам, то есть в плоскости солнечного экватора, как и наша Земля. Они все массой небольшие, но внешне похожи на планеты. Их тоже много, наверное, уже десятка полтора. Надеюсь, я ответил на вопрос.

Антонина: Да, верно. И ещё один вопрос: А. Л. Чижевский исследовал влияние вспышек Солнца на людей. Как солнечная активность, солнечные вспышки влияют на людей, на их какие-то физические и психические проявления?

Сергей Тюльбашев: Время от времени появляется литература, в которой ищут корреляции солнечной активности с тем, что происходит на Земле. И такую корреляцию находят. Но я, честно говоря, далёк от этой области, потому что она не совсем астрономическая. Это область, которую я плохо знаю, поэтому не решусь комментировать. Я читал про А. Л. Чижевского, читал про работы Н. А. Козырева, но своего мнения у меня нет.

Естественно, Солнце должно как-то влиять на людей, потому что оно у нас совсем рядышком. Это звезда, и мы существуем благодаря этой звезде. Не может не быть влияния, но насколько тонки эти эффекты, насколько мы можем их чувствовать, тут я совсем не готов говорить.

Антонина: Это ближе, наверное, к гелиобиологии. Спасибо большое, спасибо. Следующий вопрос.

Станислав: Да, хотелось бы задать ещё один вопрос. Мы в нескольких источниках находили, что пульсар в центре Крабовидной туманности вспыхнул в 1054 году, то есть около тысячи лет назад. Как это высчитали, посчитали, узнали? Потому, что всё-таки временной промежуток достаточно длительный. Может, записи тогда велись? Вопрос: как узнали, что это 1054 год?

Сергей Тюльбашев: Когда началась современная астрономия, Крабовидную туманность увидели сразу, в каталоге Мессье она под номером один. То есть она видна очень хорошо. Но отчего эта туманность возникла, было неясно, потому что раньше туманностями считали и галактики, и то, что мы сейчас называем туманностями. Но потом, когда выяснилось, что там в центре находится пульсар, стало ясно, что это остаток вспышки сверхновой звезды и эта сверхновая — молодая, потому что Краб не очень далеко от нас, и эта туманность имеет вполне чёткие размеры, с чётко очерчиваемыми границами. То есть стало ясно, что объект этот достаточно молодой. Тогда начали искать хроники и выяснилось, что в китайских хрониках есть точная дата, которая переводится на современный язык, и там написано: «На небе родилась звезда Гостья», и записаны координаты звезды, то есть где она была видна. Координаты совпали, время тоже совпало, и туманность там находится. Так что определили совершенно чётко. Вроде бы ещё в корейских хрониках это было, насчёт японских — не уверен. Самое интересное, что в Европе ни в каких хрониках не было отмечено, несмотря на то, что китайцы написали, что она была настолько яркая, что в течение нескольких недель была видна днём и в самом начале она была ярче Луны. И вот представьте: 1054 год, Европа, на небе родился объект ярче Луны — и ни в одной хронике ни одной заметки. Это Средневековье называется. Не то их интересовало.

Крабовидная туманность

Антонина: Спасибо большое.

Станислав: Спасибо. Ещё один вопрос, который хотелось бы задать, о возникновении самих звёзд. Вот как это — «из пыли получается газ», он в каком-то месте собирается? Начинают идти ядерные реакции? Что является причиной зарождения звезды?

Сергей Тюльбашев: Научные ответы сложные, но если упрощать, то что получается? Вот у нас есть много газа и пыли. Не будем говорить, откуда они взялись, — есть газ и пыль. Если эти газ и пыль имеют хоть какие-то границы, то есть они в виде чего-то, пусть большого размера, то там действует гравитация. Гравитация заставит этот объект сжиматься. Но если он сжимается, а у него нет потери энергии — это означает, что частицы, которые там внутри, начинают разгоняться, то есть скорость их увеличивается. И при дальнейшем сжатии, как только он сжался до какого-то размера, скорость частиц в центре становится такова, что начинают происходить термоядерные реакции. То есть получается совершенно естественный процесс, который присущ любым телам, которые сжимаются, лишь бы масса была больше чего-то. Потому что есть объекты, которым не хватило достаточно массы, чтобы температура в центре стала такой, чтобы начались термоядерные реакции. Это так называемые коричневые карлики. Их сейчас известно очень немного. Это как бы недозвёзды, это уже не планеты, потому что у них температура на поверхности от порядка тысячи градусов. То есть это мощные, горячие объекты, но они светят только за счёт того, что сжимаются. Продолжают сжиматься — продолжают светить. В частности, как и наш Юпитер, но он ещё меньше. Юпитер энергии излучает больше, чем получает от Солнца. За счет чего? За счёт того, что потихонечку сжимается. Так что сам процесс известен совершенно чётко, но так много тонкостей, как это всё происходит: магнитное поле надо учитывать, направление, смотреть получается ли убирать лишнюю энергию до сжатия, потому что при сжатии в какой-то момент он просто не сможет сжиматься, потому что энергия частиц будет такова, что они не дают дальше сжиматься, ну и так далее. То есть там много тонкостей.

Станислав: Спасибо.

Антонина: Спасибо большое. Есть ещё вопрос от зрителей: «Многие звёзды — двойные. Можно ли предположить, что Солнце — тоже двойная звезда?»

Сергей Тюльбашев: Если она двойная, то мы нашего компаньона не знаем. Есть системы, которые имеют очень большие размеры. Например, мы здесь, а наш компаньон на расстоянии, скажем так, в световой год. Далеко от нас, да? И мы вращаемся вокруг общего центра тяжести. Такого движения мы не наблюдаем, потому что у нас тогда должно появляться дополнительное движение вокруг общего центра тяжести между нами и второй звездой — движение, которое мы не можем объяснить. Но вроде бы такое движение не зарегистрировано. В любом случае, если есть какой-то компаньон, он должен быть маленький, потому что, если ли бы он был большой, мы бы увидели просто яркую звезду типа Солнца. Мы бы сразу её увидели. Ближайшая к нам звезда находится на расстоянии почти в четыре световых года, и ближе мы пока ничего не обнаруживали. То есть компаньона мы у себя найти не можем. Хотя большая часть звёзд в Галактике, конечно, двойные.

Антонина: Есть ещё дополнение к вопросу: «Возможно ли такое, что эта двойная звезда Солнца, двойник, излучает в невидимом приборами диапазоне?»

Сергей Тюльбашев: У нас физика какая? Она простая. Мы знаем какие-то диапазоны. Эти диапазоны идут у нас от гамма-диапазона, перечисляем: гамма, рентген, ультрафиолет, оптика, инфракрасные, радио — всё, других диапазонов нет. Во всех этих диапазонах мы бы её увидели. Если говорить о том, что есть какой-то новый невидимый диапазон — основания какие? То есть можно придумать всё что угодно.

Есть такой философский термин «чайник Рассела». Был такой философ Рассел и он пошутил: «Предположим, что на орбите летает чайник с чаем. Докажите, что это не так». Ему говорят: «Предположим, у нас есть инструменты, которые имеют достаточное разрешение». Он говорит: «Он поглощает все лучи, он имеет такие-то свойства, ещё что-то». То есть вы всегда придумываете такую ситуацию, из которой нельзя выкрутиться, потому что после того, как вы сказали что-то, вы объявляете: «А у него свойства такие». Если мы говорим о какой-то новой энергии, которая должна быть, — где основания? В современной физике каких-то новых диапазонов нет. И невидимого света какого-то тоже нет, никто его не открывал. Поэтому предполагать можно и говорить всё что угодно, но физика, она против этого.

Антонина: Понятно. Спасибо большое. Можно, я тоже ещё вопрос задам? Сергей, скажите, пожалуйста, какой объект или взрыв какого-то космического объекта может повлиять на ядра планет Cолнечной системы или планет другой системы?

Сергей Тюльбашев: Мне трудно понять, что имеется в виду под ядром планеты. Полностью на планету может какое-то соударение повлиять. Например, мы столкнёмся с какой-то планетой, прилетевшей к нам из космического пространства, или с очень массивным телом. Оно может расколоть Землю, тогда влияние на ядро точно будет. Другие какие-то явления на ядро нашей планеты повлиять никак не должны. Поэтому тут надо, наверное, вопрос как-то точнее сформулировать. Я не вижу таких явлений, которые могли бы на нас повлиять.

Антонина: Да, мы тогда напишем, сформулируем поточнее. Наши зрители присылают ещё вопросы, тогда мы сможем Вам их задать. Есть ещё один вопрос: «Если объединить науку во всём мире, учёных во всём мире, то какие перспективы открываются для развития науки?»

Сергей Тюльбашев: Особо больших перспектив нет. Почему? Если говорить об астрономии (там, где я специалист), то дело в том, что количество хороших инструментов, то есть астрономических, оно очень ограничено. И количество людей, которые могут одновременно на них работать, тоже ограничено. А стоимость этих инструментов велика. То есть получается, летал на орбите телескоп Хаббл. Все про него знают, все картинки видели с этого Хаббла, целый институт был сделан для того, чтобы данные принимать и так далее, много людей заявки подавали. Стоимость какая? Миллион долларов в день. Он отлетал свои десять лет, а это, извините, 400 миллионов в год, и за 10 лет — 4 миллиарда плюс ещё запуск. То есть получается, что инструменты очень дорогостоящие и на всех их не хватает. Поэтому объединение науки не приводит к тому, чтобы мы могли проще решать что-то. В мире много коллективов, они работают вместе, то есть делается задача какая-то и все, кто там как-то участвовал, начинают подписывать статьи. Меня, например, ужасают статьи, в которых 500 соавторов, 700 соавторов, 1 000 соавторов. Я не понимаю, какой ваш личный вклад в таком коллективе? Получается, наука переходит на уровень какой-то промышленности. Так что я перспектив объединения не вижу. Вот если бы были перспективы построения новых телескопов — тогда да, в любых странах тогда можно было бы что-то делать.

Антонина: Спасибо большое. Спасибо, Сергей, за Ваши ответы, очень интересно. Спасибо нашим зрителям, которые задали такие интересные вопросы.

Станислав: У меня такой вопрос: мы знаем, что у нас всё фрактально и что в атоме есть электроны, которые вращаются вокруг ядра по определённым орбитам. Эти орбиты, скажем так, описаны постулатами Бора. Но совершенно очевидно, что постулаты — это не решение данного вопроса. Наверняка существуют ещё какие-то силы, о которых мы до сих пор не знаем, которые позволяют электрону не упасть на ядро, позволяют ему с ним не слипнуться. Мне интересно касательно планет. Всё ли на данный момент понятно, то есть может ли одна сила тяжести создавать устойчивые орбиты для всех планет?

Сергей Тюльбашев: По крайней мере, то, что известно (если говорить про Землю), то даже законы Ньютона настолько точно описывают всё, что мы видим, что точности совершенно чудовищны. Вполне вероятно, что если пройдут наблюдения в течение тысяч лет, то может оказаться так, что могут возникнуть какие-то новые явления, которые мы пока не ощущаем. Но с той точностью, с которой мы можем работать, с той точностью, которую обеспечивают наши приборы, — всё идёт строго по законам Ньютона. То есть никаких дополнительных вещей мы не чувствуем.

Время от времени появляются, например, разговоры, что космические аппараты «Вояджеры», которые улетели за пределы Солнечной системы, вдруг испытывают какое-то дополнительное торможение, движутся не с той скоростью, ещё что-то. И научный мир начинает активно обсуждать, не связано ли это с тем, что у нас на самом деле силы гравитации действуют не как 1/R², а как 1/R² и ещё какая-то там маленькая-маленькая добавка α (1/R^(2+α)); или какая-то другая теория гравитации работает и так далее. Но потом, как правило, выясняется, что всё можно объяснить с позиции стандартных теорий. Вообще говоря, научники — большие фантазёры, как правило. В каком плане? — Нам без фантазии нельзя. Но в тоже время, как бы мы ни фантазировали, должна быть какая-то чёткая основа и понимание того, как вы это проверяете. Если вы можете всё объяснить простым способом, то, скорее всего, он единственно верный. Есть такой термин «бритва Оккама»: «Не следует множить сущее без необходимости».

Когда появилась теория Эйнштейна? Когда выяснилось, что теория Ньютона не работает, например, на Меркурии, что он движется не по той орбите, которую предсказывает теория Ньютона. Пытались ввести новую планету — Вулкан, которую потом «похоронили». В результате кончилось тем, что всё-таки теория Эйнштейна совершенно чётко всё это описала. И до тех пор, пока она будет чётко всё описывать, она будет единственно правильной. Любая новая теория обязана будет включить в себя как основу и теорию Эйнштейна, и теорию Ньютона. Они на каком-то уровне все должны чётко выходить в формулах в том виде, как их записали. Так что новых сил пока не обнаружено. А если говорить об атомах, то там теория квантования, на мой взгляд, до конца не построена, и какие-то новые вещи могут появляться, конечно. Одни постулаты, а теории нет. Я в этом тоже не специалист, вроде бы там пока ещё нечётко всё известно.

Станислав: Спасибо большое.

Светлана: Спасибо большое. Хотели Вас поблагодарить за такую интересную, содержательную беседу, за то, что Вы согласились, за то, что мы сегодня встретились. Я думаю, что это будет новым импульсом и толчком для новых идей, для дальнейшего сотрудничества.

И в знак благодарности мы бы Вам хотели подарить Доклад «ИСКОННАЯ ФИЗИКА АЛЛАТРА» и книгу «АллатРа». Пока я покажу через экран, но наши друзья в Москве, я думаю, смогут с Вами увидеться, когда это будет возможно, и передадут Вам наш подарок.

Сергей Тюльбашев: Вам большое спасибо за работу, потому что для меня было неожиданно, что люди-энтузиасты собрались и вдруг делают такой большой проект, по-настоящему большой проект, и тратят свои силы, своё время на то, чтобы что-то сделать лучше вокруг себя и в мире. И большое спасибо зрителям, которым было не лень сидеть и слушать столь странную беседу. Спасибо.

Антонина: Спасибо большое, Сергей. Ваши ответы на самом деле очень вдохновляют, и очень радостно, что состоялась эта встреча, и думаю, что она не последняя. Хотели бы Вам пожелать, конечно же, успехов в Вашей работе, потому что Вы действительно делаете очень важное, очень важное не просто для радиоастрономии, Вы делаете очень многое для каждого человека на Земле. Потому что, возможно, те открытия, которые сделаете Вы, Ваши коллеги и учёные в других областях науки, они действительно откроют нам новые горизонты, и мы сможем путешествовать в космосе в другие галактики, к другим планетам; делать всё новые и новые открытия, которые будут нас вдохновлять и дальше развивать науку, чтобы она была на передовых позициях в Созидательном обществе.

Светлана: Чтобы она служила мирным целям, служила для людей. Так как и должно быть в науке.

Сергей Тюльбашев: Ну я так далеко не заглядываю, тем не менее мне кажется, что вклад ваш не меньше, чем наш. Большое спасибо вам.

Антонина: Все вместе мы можем многое на самом деле.

Светлана: Все вместе мы со всем справимся. Спасибо большое. До свидания.

Антонина: До свидания! До новых встреч!

Сергей Тюльбашев: Спасибо. Всего хорошего!