Солнце. Земля. Климат. Валерий Фёдоров. Часть 2.

Продолжение интервью с Валерием Михайловичем Фёдоровым из цикла передач «Мнение специалистов» в рамках проекта «СОЗИДАТЕЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО». Певую часть читайте здесь.

Валерий Михайлович Фёдоров, ведущий научный сотрудник географического факультета МГУ, кандидат географических наук, автор солярной теории изменения климата.

Ведущие интервью — участницы проекта «Созидательное общество» — Елизавета Хромова и Светлана Вахтина.

Елизавета: При подготовке к интервью Вы сказали, что сейчас учёным не дают публиковаться в известных журналах, если они не пишут про СО₂. Вы могли бы это как-то прокомментировать?

Валерий Михайлович: Это так. В Климатической доктрине РФ тоже заложено положение о том, что важнейшим фактором является антропогенная деятельность. Мы пытались изменить эту ситуацию, но у нас не получилось, потому что действительно есть сильное противодействие в научной среде. Но есть и много людей, которые не разделяют взглядов IPCC (Межправительственной группы по изменению климата). Другое дело, что они не могут это аргументировать, но как учёные они интуитивно понимают, что не может антропогенный фактор так влиять (вот те самые цифры, про которые я вам рассказал) — по сравнению с водяным паром и солнечной радиацией это всё пустяки. На экологию — да, а на климат — нет. Другое дело, что они не проводили те исследования, которые проводили мы, поэтому мы можем аргументировать свою позицию, а они — нет. Но интуитивно они с нами согласны.

Но есть группы людей, которые совершенно безукоризненно поддерживают позицию Межправительственной группы экспертов по изменению климата. И в профильных журналах по климатологии, метеорологии мне не удалось опубликовать ни одной статьи. Приходилось публиковаться в других журналах: астрономических, геофизических и прочих. В итоге удалось опубликовать монографию в Российском фонде фундаментальных исследований — «Инсоляция Земли и современное изменение климата». Я даже знаю рецензентов и очень им благодарен, это действительно солидные, известные люди. И один из них, несмотря на то, что у меня был высказан целый ряд положений по проблематике существующих современных физико-математических моделей (а он их разрабатывал и был одним из основоположников создания климатических моделей у нас), тем не менее он книгу выпустил: поставил пятёрку и дал положительный отзыв.

То есть встречаются такие люди, которые действительно широко мыслят и с пониманием относятся и к тому, и к другому. Но тем не менее существуют некие бастионы, которые совершенно непримиримы к другим точкам зрения, кроме как к точке зрения Межправительственной группы экспертов по изменению климата.

Елизавета: Я так понимаю, они строят свои климатические модели, в которые вносят уравнения, что чем больше СО₂, тем больше растёт температура, и они не учитывают инсоляционного градиента.

Валерий Михайлович: Да. Они учитывают меридиональный перенос тепла, но берётся среднее значение — они не учитывают изменения меридионального градиента тепла, связанного с изменением орбитальных характеристик. То есть все эти модели основаны на уравнении гидротермодинамики: там есть уравнение переноса, но там стоит только среднее значение. Также в радиационных блоках физико-математических моделей в частности используется модель Института вычислительной математики РАН (о ней я говорил ранее), которая учитывается в сотне моделей Межправительственной группы экспертов по изменению климата при получении усреднённых результатов: усредняются данные по 100 самым хорошим моделям, которые они выбирают по всему миру, и делается ансамбль, по ансамблю этих моделей рассчитываются какие-то средние значения температурных характеристик и прочих.

Так вот, в этой модели Института вычислительной математики РАН в радиационном блоке учитывается только суточный и годовой ход температуры, а многолетний не учитывается. К примеру, по Москве, зная время восхода и захода Солнца, можно рассчитать на сегодняшнее число количество поступающей солнечной радиации. Через 20, 30, 40, 50 лет будет то же самое значение, потому что не учитывают многолетние изменения — у них их просто нет. Вот мы их рассчитали, а у них их нет, они не могут их учитывать.

В результате они не могут воспроизвести тренд температуры, поскольку у них получается, что количество солнечной радиации одно и то же на этой широте. А для того чтобы объяснить тренд, они добавляют химический блок, СО₂, который увеличивается. И они считают, что раз СО₂ увеличивается, значит, он является причиной увеличения температуры. Потому что, включая СО₂ в модель, мы объясняем тенденцию увеличения температуры, а без СО₂ мы не объясняем. На самом деле СО₂ является не причиной, а следствием, поскольку при росте температуры поверхности океана, из-за усиления меридионального переноса тепла, растворение двуокиси углерода в океане сокращается и её количество в атмосфере увеличивается. Поэтому и происходит увеличение.

Светлана: То есть можно сказать, что здесь обратная зависимость, а не то, как нам говорят, что рост СО₂ увеличивает рост температуры.

Валерий Михайлович: Конечно. Это не причина, это следствие. И вот по этому следствию они прогнозируют. Но поскольку прогнозировать дальше Межправительственная группа экспертов по изменению климата не может, то придумывает четыре возможных сценария, которые сразу приводят к неопределённости, потому что каждый сценарий ориентируется на определённый уровень развития мирового производства, а какой он будет в реальности — неизвестно. То есть, по сути дела, это не прогноз, а предположение.

Я не договорил по поводу радиационного блока в этих моделях. Есть такой проект — СМIP5, где сводятся все модели и анализируется их характер (это тоже под эгидой Межправительственной группы экспертов по изменению климата).

Елизавета: Ваша модель туда входит?

Валерий Михайлович: Нет конечно. Ведь регрессионная модель очень простая: здесь физико-математические модели — совместные модели, которые построены на основе уравнений гидротермодинамики. Мы к этому перейдём, когда закончим расчёты инсоляции на 20 000 лет. Будут принципиально новые модели другого поколения, которые будут учитывать процессы переноса радиационного тепла, которые управляются инсоляционными характеристиками (характеристиками солнечной радиации). Допустим, меридиональный градиент инсоляции определяет перенос меридионального тепла из экваториальной области в полярные районы, межполушарный теплообмен, теплообмен в системе океан-атмосфера.

Вот это всё мы будем учитывать. И более того, мы ещё рассчитали распределение инсоляции по различным высотным уровням, чего никто никогда не считал, это мы тоже туда включим.

В проекте CMIP5 (сейчас уже CMIP6) Межправительственная группа экспертов по изменению климата рекомендовала использовать в радиационном блоке реконструкцию солнечной активности на 300 лет, по-моему, и всё, то есть только одну составляющую вариаций приходящей солнечной радиации — небесно-механические процессы вообще не принимаются во внимание. Сейчас сделана новая реконструкция, на 9 000 лет. Вот 6-й проект (CMIP6) рекомендует её. Но опять-таки орбитальные характеристики никак не учитываются. То есть в этих моделях представлена односторонняя ситуация.

Елизавета: Я хотела вернуться на шаг назад и ещё раз подытожить этот момент: получается, сейчас мы видим, что концентрация СО₂ действительно растёт в атмосфере, но она растёт по той причине, что её продолжают генерировать вулканы, или природная среда.

Растворяющая способность океана падает из-за того, что он нагревается и хуже растворяет СО₂, который обычно растворялся полностью (ну не полностью, а частично он как бы адсорбировался океаном). А сейчас океан перестал адсорбировать СО₂, вулканы продолжают его генерировать, и его просто становится больше в атмосфере.

Валерий Михайлович: Не только вулканы, ещё геологические породы растворяются, разрушаются и тоже образуется двуокись углерода.

Елизавета: В ходе выветривания.

Валерий Михайлович: И вот мы сделали тоже расчёты (на основе радиационной модели), как содержание двуокиси углерода будет меняться в зависимости от инсоляционной контрастности, то есть от меридионального переноса тепла, который и определяет температурные характеристики. Мы сделали расчёты по отношению к 2015 году, году заключения Парижского соглашения. Независимо от усилий стран Парижского соглашения, вот такие будут цифры, потому что они связаны не с деятельностью человека. Деятельность человека определяет содержание СО₂ в пределах тех 0,0004 %, о которых я говорил, а всё остальное будет меняться, как на графике. Независимо от усилий! Это рассчитано по отношению к 2015 году.

Светлана: Очень показательно.

Елизавета: Вы говорили в самом начале интервью о том, что климатообразующими факторами являются как раз солнечная инсоляция (количество солнечной радиации), изменение угла наклона оси. Но есть ещё факторы дополнительного тепла, которые создаются, и есть другие факторы, влияющие на изменение климата. То есть это может быть и внутреннее тепло планеты, которое напрямую зависит от ядра, а оно, в свою очередь, зависит от гравитационных взаимодействий. Есть также работы о том, что и галактическое излучение влияет на формирование облаков, парникового газа, который тоже влияет на изменение климата. То есть на данный момент мы перечислили все эти факторы, но, получается, сложно собрать это в единую модель, которая учитывала бы все факторы того, что сейчас происходит с климатом.

Валерий Фёдоров: Пока сложно, конечно. Наша простая регрессионная модель (вместе с 60-летним колебанием) объясняет порядка 86–88 % изменений температуры, то есть она определяет эту тенденцию.

Елизавета: Большая цифра!

Валерий Михайлович Фёдоров: Да. Остаётся приблизительно 12–15 % без объяснения. Я не знаю, как галактическое излучение… хотя космические лучи, конечно, влияют: на состояние озонового слоя, например, на химический состав атмосферы. А с атмосферой связано альбедо (то есть уровень отражения) и парниковый эффект сам по себе.

Елизавета: И не только! Владимир Леонидович Сывороткин разработал климатическую теорию погодных изменений в результате формирования озоновых аномалий.

Валерий Фёдоров: Да-да! И, конечно, внутреннее тепло. Данных по нему мало, но этот фактор существует, есть вулканические области. Сейчас на Канарских островах извергается вулкан, недавно в Исландии было извержение. На поверхности Земли в год происходит от 20 до 40 вулканических извержений. По разным источникам, насчитывается от 600 до 900 действующих вулканов. Но сколько их находится на дне океана? Совершенно непонятно. Хотя срединно-океанические хребты полностью покрыты вулканами. Поэтому этот фактор, конечно, нельзя не учитывать, но точных данных по расчётам нет. Есть геологическая служба США, которая достаточно хорошо учитывает землетрясения: магнитуду и энергетику. С вулканическими извержениями сложнее: на поверхности можно посчитать, а с подводными вулканами — нет. Их, конечно, тоже нужно учитывать, но, к сожалению, пока недостаточно таких данных, чтобы их можно было включать в какие-то модели.

Елизавета: Из геологических эпох известно, что вулканы, особенно в периоды вулканической активизации планеты, тоже являлись одним из климатообразующих факторов.

Валерий Фёдоров: Конечно, конечно!

Елизавета: Но там, как правило, за счёт выбросов пепла, наоборот, формировались какие-то более холодные периоды. Как бы Вы могли прокомментировать то, что за счёт отражения солнечного тепла становилось холоднее на планете?

Валерий Фёдоров: Да, это были такие разовые моменты, например, известный вулкан Кракатау. Там действительно несколько лет отмечалось снижение температур (по ощущениям и по замерам), потому что было много выброшено, но это уже аэрозоли. Это разовые ситуации. А что касается тектоники, здесь не только вулканизм и сейсмика, здесь вообще сами по себе тектонические процессы влияют на характер подстилающей поверхности, потому что с высотой тоже идут изменения: на каждые 100 м температура понижается на 0,6 °С. Например, поднимаешься на аэростате на 3 км, и там уже гораздо холоднее.

Елизавета: Валерий Михайлович — чемпион по воздухоплаванию (на воздушном шаре, на аэростате).

Валерий Фёдоров: Я пилот теплового аэростата. В 2002 году был серебряным призёром открытого чемпионата Украины. Это было давно, но это прекрасно!

Елизавета: Это очень здорово, что Вы, можно сказать, в боевых условиях изучаете климат.

Валерий Фёдоров: Атмосферу, да. В 2006 году в университете удалось организовать учебный эксперимент «География: третье измерение» (есть видео на YouTube и другие материалы). У нас есть учебный полигон в Сатино (это Калужская область), где студенты (уже 50 лет) ходили по разным маршрутам, всё описывали, проходили практику по метеорологии, климатологии, биогеографии и другим дисциплинам. Я просто попросил своих товарищей-пилотов, они подвезли аэростаты, и мы подняли вверх студентов и преподавателей. Народ был просто в шоке! Я такой радости в аудитории никогда не встречал. Эксперимент был связан с повышением эффективности и качества географического образования. Когда человек оказывается в такой эмоциональной ситуации, он воспринимает всё совершенно по-другому — это во-первых. А во-вторых, чисто мировоззренческая ситуация: когда люди ходят по плоскости — это одно, а когда поднимаешься вверх — видишь всё по-другому. И интуитивно чувствуешь, что, если ты сталкиваешься с какой-то проблемой, надо над ней подняться, просто сменить угол зрения и всё станет по-другому.

Елизавета: Совершенно правильно.

Светлана: Многие космонавты в своих интервью говорили, что, когда видишь Землю с большой высоты, ты начинаешь её воспринимать по-другому: появляется какая-то забота, бережное отношение. Мне кажется, это что-то схожее с тем, о чём Вы говорите.

Валерий Фёдоров: Да, разные точки зрения. Конечно. А здесь непосредственно — студенты вживую замеряют давление, температуру. И не просто верят, что это меняется с высотой, а чувствуют эти воздушные потоки, течения и всё прочее.

Светлана: Валерий Михайлович, в статье «Солярные теории изменения климата» Вы объясняете нарастание количества штормов, ураганов, циклонов в настоящее время. Вы могли бы на каких-то примерах объяснить это? Потому что сейчас мы наблюдаем очень высокую динамику, прошлый год был рекордным по количеству тропических циклонов — 95 или 99 (могу немного ошибиться в цифрах).

Валерий Михайлович: Поскольку Земля имеет форму сферы (можно сказать, эллипсоида), то солнечной радиации приходит в экваториальные области больше, а в полярные районы — меньше. Годовая солнечная радиация меняется по широте: от экватора, куда она приходит больше всего (если это без учёта атмосферы), к полюсам она уменьшается.

Соответственно, возникает меридиональный градиент инсоляции — это разница прихода солнечной радиации в соседние широтные ячейки (градиент — это как разность потенциалов или разность высот, по которым, например, течёт вода).

Если маленький градиент, это словно река течёт по равнине: перепад высот составляет примерно полметра, допустим, — и река течёт медленно и спокойно. А если большой градиент, большая разница высот, как в горных реках (10–15 метров на километр), — это бурный поток, турбулентный. И здесь меридиональный градиент инсоляции регулирует, управляет процессами меридионального переноса тепла из экваториальной области в полярные районы.

Он меняется за последние 5 000 лет таким образом, что между полярными кругами годовой меридиональный градиент увеличивается, в полярных ячейках — уменьшается. А максимальные изменения отмечаются в широтных зонах 60–70° (это зоны развития внетропических циклонов), то есть усиливается вихревая активность в этой области.

Почему у нас идёт циклон за циклоном? Была такая хорошая классификация циркуляционных процессов в атмосфере, созданная Б. Л. Дзердзеевским. Она разрабатывалась дальше в Институте географии Российской академии наук Кононовой Ниной Константиновной. Она создала целый календарь элементарных циркуляционных процессов за 100 лет. Элементарные циркуляционные процессы — это определённые положения, как кирпичики. Календарь состоит из 40 таких элементарных циркуляционных процессов, которые регулярно повторяются. Других не бывает, только вот эти процессы. По сути, это 40 разных картинок, ими можно объяснить всю циркуляцию атмосферы в течение года. Если раньше продолжительность этих элементарных циркуляционных процессов примерно до 1987 года составляла 6–8 суток, то после 1989 года сократилась до 1–3 суток, то есть процессы стали более динамичными и скоротечными.

Второй зоной неустойчивости является зона примерно от 5 до 20° широты в каждом полушарии, где образуются тропические циклоны. Как раз там в летние для полушарий полугодия в двух широтных зонах образуется разница МГИ (меридионального градиента инсоляции): в одной увеличивается (приходит солнечная радиация), в другой — уменьшается, и разница между МГИ составляет порядка 32 %.

Это, на мой взгляд, является одной из причин увеличения интенсивности и частоты тропических циклонов, которые бьют по восточному побережью Соединённых Штатов один за другим. Обычно их количество в Северном полушарии составляет порядка 70, в Северной Атлантике — 30 и порядка 30–40 — на западе Тихого океана.

В Южном полушарии гораздо меньше, там насчитывается меньше десятка циклонов. Потому что Южное полушарие более однородно, а вихревая активность в неоднородности. Мало того что градиент, но плюс ещё неоднородность нужна, чтобы была разница температур между сушей и океаном. Я связываю всё это с наклоном оси опять же, потому что образуются две зоны неустойчивости, где отмечаются максимальные значения градиента инсоляции. А градиент — это как в реках: спокойная река или горная река, то есть либо устойчивое, либо неустойчивое. Неустойчивое — это уже вихревое, а устойчивое — это циркуляционные ячейки (Хэдли, Ферреля). Вот на этой картинке как раз они есть, эти ячейки.

В ячейках тоже происходит усиление циркуляционных процессов, но ещё и вихревой перенос особенно усиливается, потому что на эти зоны развития тропических и внетропических циклонов приходится максимальное значение изменения меридионального градиента инсоляции.

Елизавета: Вопрос от зрителей: «Чего ждать людям в ближайшие годы? Есть какая-то модель прогнозирования?»

Валерий Михайлович: Давайте посмотрим: есть графики по прогнозам.

Это аномалии приповерхностной температуры воздуха, но без учёта 60-летнего колебания. Вот примерно что будет. Можно смотреть: здесь в серединке 1 — это Земля, 2 — это Северное полушарие, 3 — это Южное полушарие. Южное полушарие — океаническое, оно более консервативно к изменениям, поэтому там амплитуда и температура будет медленнее подниматься (это связано с характером подстилающей поверхности). А в Северном полушарии, по отношению к периоду с 1961 по 1990 год, аномалия температуры в два градуса будет достигнута примерно где-то к 2090 году.

Сейчас аномалия где-то порядка одного градуса, и она ещё на градус поднимется, независимо ни от чего. Но здесь не учитывается 60-летнее колебание, про которое я рассказал. А холодная фаза начнётся буквально в ближайшее время, если ещё не началась, потому что это колебание совершенно однозначно существует. Но его начальные и конечные границы выражены нечётко, поэтому оно может начаться в этом году, а может и через 3–5 лет. То есть это колебание само по себе есть, но даты начала и окончания выражены нечётко. Оно должно начаться в ближайшее время, и тогда будет какое-то снижение температуры. Тогда в эту простую регрессионную модель (это глобальная температура) нужно будет внести некоторые изменения. Есть такие же прогнозы и по площади морских льдов, и по динамике ледников, и по изменению уровня Мирового океана — вот то, что нас ждёт.

Температура поверхности океана также будет меняться по полушариям и по Мировому океану.

Здесь мы видим, как будет меняться уровень Мирового океана.

Это площадь морских льдов в Северном полушарии.

Елизавета: Вот на этом графике мы остановимся и поговорим о нём — он очень интересный. А есть по Южному полушарию?

Валерий Михайлович: Мы рассчитали всё, но не обрабатывали пока. Пока работаем по Северному полушарию. Подали заявку на грант, чтобы было какое-то финансирование. Посмотрим, как это решится.

Елизавета: Мы с Вами ранее беседовали о том, что сейчас очень интенсивно тает Антарктида, именно её западная часть, это на всех картах показано.

Все ледники известны: Туэйтса, Пайн-Айленд — они все расположены в западной части. В СМИ говорят, что они катастрофически тают. Но при этом получается, что даже сейчас, при изменении угла наклона оси, солнечной радиации в Южном полушарии градиент меньше, то есть меньше контрастности, меньше теплоперенос.

Валерий Михайлович: Меридиональный перенос тепла в Южном полушарии не такой, как в Северном. В Северном больше тропических циклонов (их переносит туда, потому что там неоднородность), а Южное полушарие, во-первых, более однородное и тропических циклонов нет (то есть вихревая активность там снижена). Во-вторых, ревущие сороковые возникают, вот этот мощный западный перенос, который противодействует меридиональному переносу сам по себе. И в-третьих, Антарктида окружена течениями, которые, соответственно, тоже блокируют перенос тепла водными массами туда.

Елизавета: Очень интересно! Получается, что к Антарктиде поступает меньше тепла, чем в Северное полушарие, плюс течения отрезают тепло и не пускают его туда, но при этом Антарктида очень интенсивно тает (её западная часть). Мы уже сегодня говорили, что это обусловлено повышением геотермального тепла снизу вверх, то есть сейчас идёт некая активизация и буквально в этом году вулканическая активность уже повысилась в разы. То есть, как мы сегодня говорили, кроме основных факторов есть также факторы внутреннего изменения, внутренней динамики Земли, плюс какие-то галактические влияния. И если говорить о том, что нас ждёт, то мы будем смотреть за этими трендами и их, безусловно, нужно изучать комплексно со всех сторон.

В геологии известны эпохи и теории катастрофизма, когда происходили резкие катастрофические изменения на планете. И сейчас как раз объяснения повышению геотермального тепла изнутри в официальной науке вообще нет. То есть это то, что нам нужно сейчас активно начинать изучать.

Валерий Михайлович: Да, эндогенная активность проявлений вулканизма в Антарктиде — это, конечно, очень интересная тема. И более того, многочисленные озёра (в том числе те, которые были на станции «Восток») могут быть следствием механического давления, а могут быть (там много озёр) и следствием того, что снизу идёт прогрев.

В Антарктиде есть действующие вулканы: Эребус, например, который дымил, когда туда, по-моему, Скотт и Амундсен приезжали, для того чтобы добраться до Южного полюса.

Елизавета: Вы тоже были в Антарктиде?

Валерий Михайлович: Да, был в Антарктиде.

Елизавета: А в Гренландии Вы были?

Валерий Фёдоров: В Гренландии не был. В Исландии был, поэтому я знаю, как непосредственно снизу прогреваются и потом тают ледники.

Елизавета: Класс! А Вы знаете, что центральная часть Гренландия тоже тает снизу вверх? И там огромное количество подлёдных озёр.

Валерий Фёдоров: Да, этот фактор очень интересный и требует изучения и учёта в моделях динамики ледников и изменения климата.

Елизавета: Ещё вопрос: «Мы видели в разработках учёных, что Гренландия тает снизу вверх. Есть ли понимание почему?»

Валерий Фёдоров: Эндогенная вулканическая активность прежде всего, как и в Исландии. В Исландии это просто видно наглядно. А Исландия — это небольшой остров на самом деле, где-то 900 километров в диаметре, который покрыт ледниковыми шапками. И там соответственно вулканы: Гекла, который в своё время при извержении залил всё, и вулканы, которые расположены под ледниками. На протяжении столетий наблюдалось несколько случаев, когда лава поднималась, вулкан таял и заливал всё. То есть это как бы всё проявляется в меньшем масштабе. В Антарктиде это может проявляться в крупном масштабе, поэтому случается реже. Но сейчас, с учётом того, что происходит, возможно, настало и их время тоже.

Елизавета: Следующий вопрос: «Что Вы можете сказать о цикличности галактического масштаба (то есть о галактической цикличности, не внутри Солнечной системы) в 12 000 лет? Слышали ли Вы что-нибудь о таком цикле, то есть о цикле вращения Галактики, какой-то его составляющей?»

Валерий Фёдоров: 12 000 лет — это очень маленький цикл. У нас даже прецессия — это 25 000 лет. А 12 000 — это очень небольшой для галактических масштабов цикл. Я даже не знаю, что он может представлять.

Елизавета: Может ли это быть как небольшие флуктуации внутри какого-то большего цикла?

Валерий Фёдоров: Может. Как половина вот этого цикла.

Светлана: Только хотела сказать: 12 000 лет — это практически половина цикла прецессии.

Валерий Фёдоров: Примерно половина, да.

Елизавета: Но прецессионный цикл всё-таки обусловлен именно вращением самой планеты.

Валерий Михайлович: А галактический — нет. 12 000 лет — это может быть связано с какими-то пульсациями, например. Но это тема, которая мне незнакома, это астрофизические данные, которые могут быть именно в астрофизических лабораториях.

Даже в Пулково (где сейчас будет конференция по солнечно-земной физике) я такого цикла пока не встречал, но я буду обращать внимание, если по этой информации что-то появится. Во всяком случае я посмотрю предыдущие сборники, может быть я что-то пропустил.

Елизавета: Спасибо Вам большое! Давайте перейдём к вопросам о Созидательном обществе. Какой Вы представляете себе науку в обществе, в котором главной ценностью являются не деньги, как сейчас, а жизнь каждого человека? Какой может быть наука в таком обществе? Какой Вы её видите?

Валерий Фёдоров: Гуманистической. Я говорил о том, что существует два направления, две тенденции, которые меняют друг друга: материализация духа и одухотворение материи. Сейчас у нас совершенно прагматический подход ко многим явлениям, но бывало и по-другому. Так вот, мне кажется, что здесь будет гуманистическая составляющая более значима в такого рода исследованиях. Потому что даже если не учитывать существующую проблему климата (здесь тоже многим понятно, что климатическая тематика не связана с теми процессами, которые нам хотят навязать), то создаётся такая ситуация, что человек, по сути дела, не может улучшить состояние своего обитания, состояние природной среды, в которой он живёт, так как его ориентируют на решение других вопросов, которые вообще заведомо не решаемы, то есть на борьбу с изменением климата. Здесь же может быть всё целесообразно, прагматично, с одной стороны, но, с другой стороны, более эффективно для улучшения жизни человека и окружающей его среды.

Светлана: Вы очень тепло отзывались о своём рецензенте и сказали, что, по сути, Вы своей работой опровергли его предыдущие исследования (Вы сегодня упоминали об этом), но при этом он, изучив Вашу работу, её одобрил, поставил самую высокую оценку и пропустил дальше в печать. Исходя из этого примера, как Вы считаете, кто такой настоящий учёный. Каковы его качества и ценности?

Валерий Фёдоров: Да, сейчас большое расслоение в этом плане. Я считаю, что настоящий учёный занят поисками истины, а не поисками денег. Но, к сожалению, многие либо поставлены в такие условия, что вынуждены заниматься поисками денег, либо просто приходят в науку для того, чтобы сделать на этом некий бизнес. А учёные, прежде всего, должны все свои усилия прилагать к поиску истины. Я этим всё время занимаюсь, мне это нравится. Даже если хлеб и чай — всё равно истина дороже.

Елизавета: Конечно!

Валерий Фёдоров: Деньги, они сегодня есть, завтра их нет — это всё как бы решаемо. Учёные должны быть увлечёнными и, конечно, поиск истины — прежде всего. Кто-то же должен её искать! Во-первых, это не каждому дано, а во-вторых, не всем хочется.

Елизавета: А каким Вы представляете себе Созидательное общество в котором каждый человек счастлив, свободен, находится в безопасности и имеет возможность проявить свои лучшие качества?

Валерий Фёдоров: Сложно сказать. Это многоплановая ситуация, в которой человек должен чувствовать себя свободным и признавать, что другие люди тоже являются свободными. И в то же время оставаться людьми — соблюдать определённые этические и моральные нормы, которые должны лежать в основе всех решений. Человек не должен быть полным эгоистом, а должен признавать свободу другого и понимать, что его свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Конечно, жизнь в таком обществе должна быть наполнена определённым смыслом и разумом. То есть решения нужно принимать на основе приоритета человеческих ценностей, а не денег или выгод каких-то отдельных людей или групп. Люди должны жить, не испытывая нищеты. От этого надо отходить, чтобы всем было хорошо. Потому что, когда другим хорошо, и тебе становится лучше. А когда тебе лучше, то кому-то ещё лучше. Вот такой принцип должен быть, а не наоборот: вот ты построил дом, а мне от этого плохо, или кому-то хорошо, а мне от этого плохо. То есть нужно менять моральные ценности: жить, строить и созидать.

Войны, разрушения — всё это для человека неприемлемо. Я, когда был маленьким, думал: «Зачем же? Ну что, они не могут договориться, что ли?» Я думал, что «к тому времени, когда я вырасту — договорятся». Но жизнь идёт, а они всё не договариваются, постоянно воюют, убивают друг друга. Зачем? Это неправильно.

Светлана: Те ценности, о которых Вы проговорили, очень хочется распространить до масштаба всего человечества.

Валерий Фёдоров: Конечно. А по-другому не решишь эти вопросы. Это нужно решать всем миром.

Елизавета: Мы очень благодарны Валерию Михайловичу за интервью и хотим пригласить всех вас к просмотру конференции, которая состоится 4 декабря 2021 года, «Глобальный кризис. Время правды» и будет посвящена вопросам глобального изменения климата, а также экологической ситуации на планете. Дорогие друзья, присоединяйтесь к просмотру!